Большое спасибо всем моим друзьям и симпатизирующим мне людям за выступления в нашу с Андреем Ерофеевым поддержку и защиту в связи с судом за выставку "Запретное искусство — 2006". Однако мне кажется, многие не понимают, что именно я сам защищаю. Думаю, об этом стоит сказать.
Я отдаю себе отчет в том, что
разрешенную мной в Музее и общественном центре имени Андрея Сахарова в марте 2007 года выставку "Запретное искусство" считают ошибочным и неправильным шагом многие,
почти все: от менеджера Харитонова (этот человек, не разбирающийся в современном искусстве и не интересующийся им, давая 8 декабря 2009 года показания в суде в качестве свидетеля обвинения, сказал, что ряд произведений данной выставки, о которых он узнал из СМИ и видел в Интернете, оскорбляют и задевают его религиозные и гражданские чувства. После заседания суда мы дошли вместе до метро и разговаривали, и он спросил, почему я так упорствую в защите этой выставки) до почти всех известных правозащитников и знакомых и друзей Сахарова, от многих известных арт-критиков и журналистов до большинства моих друзей и близких. Имею ввиду вменяемых оппонентов, а не фашиствующих инициаторов судебного процесса.
Что же я, в конечном счете, защищаю, оказавшись из-за выставки "Запретное искусство" диссидентом по отношению к народу, правозащитникам, различным группам интеллигенции, моим близким, друзьям и знакомым? Когда попытался найти ответ, последним звеном в цепи рассуждений,
конечным пунктом, который я так упорно защищаю, оказался, как бы это ни звучало, язык современной художественной культуры, язык концептуального искусства, язык мысли.
Да, я защищаю выставку "Запретное искусство", своевременность, уместность и целесообразность ее проведения потому, что современная культура и современное российское общество нуждаются, по моему мнению, в таком концептуальном художественном языке мысли (хотя ни народу, ни правозащитникам, ни интеллигенции он не нужен). И хотя это противоречие существует, я считаю, что такой язык мыслеобразов для российской культуры и для общества необходим, это язык, адекватный сложности жизни, потому я так и упорствую.
Говоря другими словами, я защищаю принципиальный и важный для современной российской культуры и для российского общества художественный язык, характер выставки "Запретное искусство" и ее высокий профессиональный уровень. Конечно же, я отстаиваю целесообразность и уместность проведения этой выставки Музеем и общественным центром имени Андрея Сахарова — о современных проблемах любой музей профессионально обязан говорить современным языком.
В нашу с Ерофеевым поддержку нередко говорится, что устроители выставки "Запретное искусство — 2006" стремились сделать все от них зависящее, чтобы избавить от созерцания представленных произведений тех людей, которых эти экспонаты могут оскорбить. Должен сказать, что это не так.
Фальшстена (придуманное куратором выставки Андреем Ерофеевым конгениальное экспозиционное решение), за которой были размещены работы, наглядно показывала существование цензуры в музеях.
На выставке "Запретное искусство" был представлен ряд работ, которые Ерофеев пытался, но не смог экспонировать в 2006 году на других выставках в силу запрета со стороны администрации Музея.
Представленные на выставке работы относятся к трем главным категориям произведений современного искусства, подлежащим цензурному контролю: произведения, содержащие элементы откровенной, вплоть до вульгарной эротики; с элементами нецензурной лексики и с элементами религиозной символики в нерелигиозном контексте. Свои работы на "Запретном искусстве — 2006" выставили: Илья Кабаков, Леонид Соков, Вагрич Бахчанян, Авдей Тер-Оганьян, Александр Шабуров и Вячеслав Мизин, Валерий Нилин и другие.
Когда в зале была поставлена чистая белая фальшстена с отверстиями для глаз, демонстрирующая "ситуацию цензурного запрета" в логически чистом виде,
вероятность возбуждения уголовного дела в связи с выставкой "Запретное искусство" казалась мне очень небольшой.
Я считал, что такое экспозиционное решение не только наилучшим образом передаст идею выставки, но и поможет защитить выставку и ее экспонаты от претензий и от рук активистов Народного собора и иных подобных организаций. О том, что фальшстена "предназначена уберечь" пришедших на выставку взрослых зрителей от созерцания неприятных для кого-то из них работ, я не думал. Это смешно. На входе в выставочный зал и в пресс-релизе "Запретного искусства — 2006" была информация о том, что зрителям до 16 лет просмотр экспонатов не рекомендуется.
Что еще я защищал и защищаю? К верующим людям и вере в Бога я всегда относился совершенно спокойно и терпимо. Принимая их, я защищаю право художников и организаторов выставок использовать религиозные, культурные, государственные символы в "неродном" для них контексте и наделять их любыми "неродными" смыслами за исключением таких, которые провоцируют преступления ненависти (хочу заметить, что насмешка и ненависть — разные вещи).
Я не принимаю претензии Русской православной церкви на духовное господство в современном российском обществе и высоко ценю художественные произведения, тонко и остро высмеивающие такие претензии
(у других религиозных институций претензий, подобных претензиям РПЦ, нет). РПЦ как институт, основная политическая функция которого заключается в защите и легитимации существующей сегодня в России недемократической политической системы и государства с запредельным уровнем социальных неравенств, не должен оставаться вне зоны критики современного искусства. Лучше критика государства и РПЦ средствами искусства, чем революция и погромы.
Ну и еще об одном. О самом сложном и спорном. Я защищаю также право художников-атеистов и руководителей учреждений культуры открыто показывать на выставках работы, в которых религиозные символы используются художниками для выражения неверия в Бога и сомнения в его существовании. Право атеистов публично смеяться над религиозной верой как таковой, высмеивать ее, это тема для дискуссии.
Атеистические работы советских карикатуристов в стиле 20—50-х годов обычно грубы и пошлы, но работы даже такого художественного стиля (будь они созданы в 1920-1930 годах или в наши дни) можно, я уверен, показывать сегодня в музеях. Также я считаю, что
за организацию выставок кощунственных, с религиозной точки зрения, произведений судить кураторов и директоров музеев и галерей по 282 статье УК РФ ("Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства") нельзя.
Гражданские судебные иски посетителей подобных выставок "о возмещении морального ущерба" к художникам и организаторам возможны и законны, хотя, как мне кажется, для развития и защиты конкурентной политической системы в России непродуктивны. По-моему, возможен административный и уголовный запрет на показ только таких произведений искусства, которые провоцируют преступления ненависти по отношению к кому бы то ни было (за исключением, разумеется, авторов работ) и к чему бы то ни было (за исключением самих произведений и музеев, которые их выставляют).
Вы можете оставить свои комментарии здесь
