Я был шокирован тем, сколько из моих прогрессивно мыслящих друзей не увидели ничего особенного в предложении Эллы Памфиловой сделать участие в выборах обязательным. А что такого? Подобный порядок существует в некоторых вполне демократических странах.
За последние полтора десятка лет в России не было принято ни одного откровенно антидемократического, жульнического, подлого закона без того, чтобы кремлевские холуи не ссылались при этом на западный опыт. Правда, спорить я собираюсь не с кремлевскими холуями (с кремлевскими холуями я вообще не спорю). Поэтому начну я тихо и вкрадчиво.
Во многих современных передовых, благополучных западных странах сохранился ряд институтов традиционного общества, пережитков архаики. Процесс преодоления архаики странами западной цивилизации шел отнюдь не равномерно. В некоторых странах, например, отдельные архаические институты законсервировались, потому что превратились в сравнительно безвредные красивые безделушки, в ритуальную дань традиции. Так, в Англии англиканская церковь формально сохранила статус государственной, но это мало кому мешает. Общественная система имеет множество "степеней защиты" от посягательств на свободу совести. Тем не менее, государственный статус англиканской церкви безусловно является пережитком прошлого. Равно как дворянские гербы, титулы, Палата лордов, да и сама английская монархия.
Так вот, обязательность участия в выборах (там, где она есть) является типичным пережитком архаики. Пока я не перешел на повышенный тон, хочу напомнить своим оппонентам несколько политологических банальностей. Современные представления о правовом, демократическом государстве базируются на двух главных основаниях:
1. Власть формируется в результате свободного волеизъявления народа, которое возможно лишь тогда, когда у каждого отдельного гражданина есть возможность свободно изъявить свою отдельную индивидуальную волю. Коллективная воля народа есть не более, чем совокупность таких отдельных индивидуальных воль. Если у каждого гражданина нет возможности выразить свою индивидуальную волю, то и коллективная народная воля не может выявиться. Из этого, кстати, вытекает важнейший принцип либеральной плюралистической демократии: уважение большинством прав меньшинств и отдельных личностей, право на выражение несогласия с решениями большинства и борьбу за их изменение.
2. Признание за каждой личностью максимально широкой "частной сферы", в которую государство и общество не могут влезать со своими запретами и предписаниями. Сфера законодательной регламентации поведения людей, напротив, максимально сужена. Причем большая часть поддерживаемых принудительной силою государства правил носит негативный, запретительный характер, то есть, направлена против активных действий, которые, как считает общество, вредны для других. И лишь меньшая часть этих правил позитивно-предписывающая, то есть, направлена на принуждение индивида к действиям, которые считаются полезными. В идеале такие обязательные для гражданина действия (обязанности перед обществом) сводятся к уплате налогов и участию в защите своего государства в случае войны. В остальном степень и формы своей вовлеченности в дела общества каждый гражданин определяет исключительно сам.
"Народный суверенитет" (то есть верховенство народа по отношению к государственной власти) невозможен без суверенитета личности, без ее автономии, независимости от общества. Западная демократия на протяжении нескольких веков создавала глубоко эшелонированную систему правил, процедур, гарантий, разграничительных барьеров, главное назначение которых — обеспечить свободу формирования и выражения каждой отдельной индивидуальной политической воли. Оградить ее от возможных манипуляций и давления.
Выборы могут считаться свободными и честными, если на них обеспечены: 1) свобода выдвижения любых кандидатов и программ; 2) свобода агитации как за, так и против любых кандидатов и программ; 3) свобода голосования, то есть свобода от принуждения голосовать определенным образом. Это можно прочесть в пособии по "Обществознанию" для школьников. Принуждение к участию в голосовании как таковому — это тоже принуждение голосовать определенным образом. Это принуждение определенным образом распорядиться своим голосом.
Обязательность участия в выборах существенно ограничивает свободу волеизъявления граждан. Потому что неучастие в выборах — это тоже форма их волеизъявления. Это способ заявить о том, что ты считаешь условия выборов нечестными и несправедливыми. Например, когда власть путем махинаций и репрессий не допускает к предвыборному соревнованию кандидатов, которых ты хотел бы поддержать, и программы, которые соответствуют твоим взглядам. Это способ выразить вотум недоверия всей политической элите, оторвавшейся от общества. Способ послать сигнал о необходимости ее кардинального обновления.
Кроме того, в любом обществе существует какое-то количество людей, которые политикой не интересуются и потому в ней просто не разбираются. Они не ходят на выборы, отдавая себе отчет в том, что их голос не будет ни осознанным, ни компетентным. Рост числа таких людей — это тоже тревожный сигнал, свидетельствующий об опасном отчуждении граждан от власти, от государства. Но принуждать их к участию в выборах — это увеличивать процент голосов, которые в наибольшей степени подвержены манипуляциям.
Так представляется мне этот вопрос с точки зрения рациональной логики. Беда в том, что спор ведется не на уровне рациональной логики. Когда слышишь, что мы ленивы и безответственны, а потому нас не грех и заставить на выборы сходить, сразу вспоминается "просвещенный" барин в крепостном имении. И совсем другие персонажи возникают в памяти, когда слышишь: "Участие в делах твоей страны — твой гражданский долг. Не хочешь голосовать — откажись от гражданства и связанного с ним пакета прав и гарантий. Живи как гастарбайтер или проваливай".
Это из глубин подсознания вылезают представления традиционного общества, еще даже не начинавшего процесс европейской буржуазной модернизации с его раскрепощением, эмансипацией личности. В этой системе координат твое право голоса — оно вовсе не твое. Оно предоставлено тебе обществом и государством, чтобы ты использовал его нужным обществу и государству образом. Кстати, если можно заставить недостаточно сознательного гражданина ходить на выборы, точно также можно подправить результаты недостаточно правильного голосования недостаточно сознательных граждан. Потому-то условная "Марьиванна" из избиркома и не видит греха покражи в переписанном протоколе или вброшенных бюллетенях. Государство тебе голос дало, государство назад взяло. И перекинуло тому, кому оно, государство, считает нужным. Государство в своем праве.
В этой системе координат государственное принуждение существует не для того, чтобы оградить человека от вредных проявлений "негативного" поведения других, а для того, чтобы принудить его к некоему правильному поведению и позитивным, полезным действиям. Именно эти глубинные пласты подсознания являются той питательной почвой, на которой у людей вполне либеральных так легко произрастают идеи авторитарной модернизации. И пусть наш либеральный модернизатор не столь свиреп, как красный комиссар, мечтавший "железной рукой загнать человечество в счастье". Но он точно так же не чувствует границ личного пространства другого человека, которые недопустимо переходить.
Когда говоришь некоторым очень либеральным господам, что частная собственность на заводы-дворцы-пароходы не является ни священной, ни неприкосновенной, что она — результат общественных конвенций, а потому может быть и условной, и ограниченной, они кричат: караул, грабят! И зовут на помощь генерала Пиночета с концлагерями, пытками, "эскадронами смерти" и прочими инструментами защиты свободы перемещения капитала из чужих карманов в свои. При этом не могут понять, почему нельзя влезть в личный дневник взрослеющей дочери без ее разрешения.
Заводы-дворцы-пароходы — внешние по отношению к человеку объекты. Потому и собственность на них может ограничиваться. Она как бы вторична. А есть вещи первичные. Это исключительное право человека владеть и распоряжаться своим телом и своей личностью. Политические убеждения, гражданская позиция и формы их выражения — это часть человеческой личности. Это ее сокровенное, если хотите — интимное. И если человека силой заставить участвовать в выборах, у него гражданской сознательности не прибавится. У него лишь останется ощущение, как чужие лапы шарили у него под одеждой. С соответствующим отношением к самому институту выборов на все оставшиеся годы.
Принудительные формы вовлечения в общественно-политическую жизнь — общепризнанный признак тоталитаризма. Многие еще помнят, как это было при "совке". Было такое ехидное словечко: добровольно-принудительно. Членство в комсомоле и профсоюзах, посещение различных собраний и первомайских демонстраций — формально все это было добровольным. Но попробуй откажись! Не пришедших на первомайскую демонстрацию старшеклассников вызывали для разборки в комитет комсомола и строго спрашивали: почему? В принципе, если воспитуемый отвечал, что у него заболела мама, на моей памяти от него отставали. Не докапывались до правдивости его оправданий. Времена были уже вегетарианские. Но боже упаси было сказать: "А я вообще-то не обязан ходить на ваши демонстрации. Нет такого закона. Не пришел, потому что не хочу".
Общественно-политические мероприятия при "совке" носили ритуальный характер. Это был ритуал демонстрации верности и преданности "родным партии и правительству". Таким же ритуалом было такое же "добровольно-принудительное" вовлечение граждан в добровольную общественно-полезную трудовую деятельность. Организованные по предприятиям и учреждениям субботники, выезды на уборку картошки, регулярные погрузочно-разгрузочные работы на овощебазе. Когда одна училка пожаловалась завучу, распределявшему своих подчиненных по овощебазам, на отвратительные условия труда, тот ответил: "А как же колхозницы каждый день работают? Стыдитесь!"
Эту самую овощебазу в известном смысле можно считать символом "совкового" образа жизни. "Совок" и был по большому счету такой огромной, гниющей, смрадной овощебазой. Введение обязательности участия в выборах — это и есть восстановление общества-овощебазы. Грустно, что сегодня мне — старому замшелому комуняге, поклоннику многого советского — приходится учить либералов-индивидуалистов не быть "совками". Объяснять им, что совковая овощебаза — это плохо.
