За новыми поворотами политического пути недавно вышедшего на свободу "узника Болотной" Сергея Удальцова я наблюдаю с большим сочувствием. И вместе с тем – с большой горечью. С сочувствием, потому что я был и остаюсь глубоко убежден, что правопопулистский авторитарно-олигархический путинский режим может быть побежден только объединенным оппозиционным фронтом, включающим как буржуазно-либеральные силы, так и силы левые, антикапиталистические (коммунистические, социалистические).
Российской оппозиции жизненно необходима сильная леворадикальная составляющая, выступающая в защиту прав и интересов социальных низов и способная вырвать их из-под влияния путинского господствующего класса, из под влияния сил мракобесной традиционалистской реакции. Стране жизненно необходимы современные, прогрессивно мыслящие лидеры, способные вытащить левое движение из состояния постсоветского неосталинистского маразма в духе зюгановщины, которая сама давно стала частью самой черной и мракобесной реакции. И уже поэтому любой политик коммунистического толка, выглядящий современнее Зюганова, вызывает у меня надежду и сочувствие.
Горечь же у меня вызывает ясное осознание факта, что сейчас в России такого мощного левого движения нет, а с тем, что есть, сколько-нибудь серьезный политический альянс для буржуазно-демократических сил невозможен. И сломались все попытки такой альянс выстроить на "украинском вопросе". Значительное большинство "красных" (включая Удальцова) выступило против Украинской революции и поддержало инспирированный Кремлем мятеж на Донбассе. Мятеж реакционный, вдохновляемый идеологией русского фашизма и имперского реваншизма. Фактически, вопреки всем "базовым левым ценностям", российские левые радикалы встали на сторону "своего империализма", подобно правым социал-демократам в 1914 году.
Когда началась война на Донбассе, "украинский вопрос" с неизбежностью отодвинул на задний план все остальные вопросы, стал вопросом, полностью определяющим политический водораздел. Вопросом, из-за которого рвали отношения не только вчерашние политические союзники, но и близкие друзья и родственники. Нас разделила кровь. Мы видим друг друга сквозь щель прицела. Пока война полузамерзла на тлеющей, вялотекущей стадии, мы можем хотя бы перекрикиваться через линию противотанковых ограждений (в основном, подначивая друг друга). Но любое обострение военной ситуации на фронтах Донбасса будет делать невозможным даже такой "диалог".
При всем при том, я не считаю Сергея Удальцова "скучным советским реваншистом". На своей пресс-конференции и в нескольких интервью он всячески подчеркивал, что отвергает возврат к советской практике политических репрессий. Что "современные левые НЕ ТАКИЕ". Четко обозначив принципиальное расхождение со своими оппонентами-либералами по украинскому вопросу, он в то же время дал понять, что не стремится рассматривать их исключительно сквозь щель прицела. Что для него возможно и даже желательно взаимодействие с ними по другим вопросам. От чисто гуманитарно-правозащитных (помощь политзаключенным) до борьбы за политические свободы и честные выборы. Сергей Удальцов сделал ряд важных и чисто по-человечески достойных примирительных жестов в адрес либералов. В высшей степени позитивно отзывался о неоспоримом моральном лидере современных российских либералов Борисе Немцове (несмотря на все расхождения по Украине!). Возложил цветы к месту его убийства...
Вот только в нынешней атмосфере военного противостояния этих жестов оказывается явно недостаточно, чтобы их заметили в противоположном лагере. А в противоположном лагере не замечают и не хотят замечать даже того, что, обосновывая свою позицию по Крыму и Донбассу, Сергей Удальцов апеллирует отнюдь не к имперско-великодержавной самодовольной спеси и чувству превосходства "старшего брата", считающего, что ему все дозволено. Удальцов апеллирует к интернационализму, "дружбе народов" (почти что мультикультурализму), правам меньшинств, праву на самоопределение.
Удальцов не видит и не хочет видеть контекст, детали, превращающие все эти замечательные вещи в свою противоположность, в обман, в прикрытие той самой великодержавной самодовольной спеси и прямой империалистической агрессии.
Но логика войны заставляет и противоположный лагерь не вдаваться в детали. Не интересоваться тем, где лежит корень заблуждений и ошибок Сергея Удальцова. Просто отрицать, что в донбасской войне кроме прямой российской интервенции присутствует и некоторый элемент "внутриукраинского конфликта". Республиканская доблесть не позволяет проукраинскому лагерю увидеть людей в вандейцах и шуанах.
Но давайте на секунду допустим, что произошло чудо. Из донбасского тупика найден выход, щадящий для всех. Кремль смирился с невозможностью вернуть Украину под свой контроль и отзывает всех своих добровольцев, полудобровольцев и совсем не добровольцев. А они тихо возвращают все, что позаимствовали в российских военторгах. К диким реакционным предрассудкам примкнувших к мятежу "местных" проявлен максимум терпимости, понимания, великодушия. Украина согласилась включить их в свое легальное политическое пространство (без права блокировать важные внешнеполитические решения Украинского государства), разобралась с собственными "эксцессами исполнителей", а международные миротворцы гарантируют, что не будет репрессий, расправ, мести. Все счастливы. Устранит ли это непреодолимые препятствия для диалога между либералами и "красными" в России? И о чем может быть этот диалог?
Чтобы ответить на этот вопрос, надо понять, что разногласия либералов и "красных" по украинскому вопросу – это проявление гораздо более общих, фундаментальных расхождений в видении современного мира. Большинство российских и заметная часть западных "красных" отказывается поставить под сомнение старую марксистскую догму о грабительском и тормозящем развитие характере отношений между развитыми центрами современного капитализма (странами "евроатлантической цивилизации" или "золотым миллиардом") и так называемой периферией. "Красные" продолжают видеть современный, кардинально изменившийся мир через призму реалий столетней давности.
Отсюда непреодолимое сочувствие "красных" любым силам, противостоящим "глобалистскому" западному капитализму, рассматриваемому "красными" исключительно как реакционный. И категорическое нежелание увидеть, что все силы, противостоящие сегодня либеральному "евроатлантическому" капитализму, гораздо более реакционны.
Главная проблема "красных", причем далеко не только российских, заключается в том, что все их попытки предложить прогрессивную посткапиталистическую альтернативу до сих пор оказывались несостоятельны. И приводили лишь к возрождению докапиталистической архаики с куда более жестокими формами угнетения, эксплуатации, насилия над человеком. Именно таковым оказался проект директивно-плановой экономики с тотальной государственной монополией на средства производства. Но с тех пор, как даже безумный северокорейский Ким начал понемногу восстанавливать частную собственность и рынок (от чего, кстати, количество политзаключенных в КНДР не убавилось), этот проект можно считать окончательно закрытым. Во всемирном масштабе.
В сегодняшнем мире противостоят друг другу две модели капитализма: либерально-демократическая (и весьма "социально ориентированная") "евроатлантическая" модель и модель авторитарно-олигархическая, реакционная, перегруженная докапиталистическими пережитками. Модель КНР и путинской России. Прозападная ориентация российской либеральной оппозиции – это выбор наиболее прогрессивной модели развития из тех, которые существуют в современном мире. Любая дискуссия с "красными" должна начинаться с вопроса о том, на чьей они стороне в этом глобальном противостоянии.
