Одна из главных моральных претензий Маркса к капиталистическому строю заключалась в том, что он закрывает наемному работнику дорогу к социальному росту. Рынок блокирует возможности цены рабочей силы подняться существенно выше ее стоимости, то есть минимально необходимого для ее воспроизводства. Это значит, что наемный работник в подавляющем большинстве случаев в принципе не может скопить средства, необходимые для открытия собственного бизнеса, не может обеспечить своим детям хорошее образование, открывающее путь наверх. Именно это делает капитализм неисправимо порочным и несправедливым.
Маркс ошибся. И дело совсем не только в том, что жизнь наемного работник в современных развитых странах несопоставима с жизнью фабрично-заводского пролетария эпохи написания бессмертного правозащитного трактата "Положение рабочего класса в Англии". Сегодня даже малоквалифицированный наемный работник в развитой стране может скопить средства на собственное дело и обеспечить достойное образование своим детям. Были бы желание и минимум способностей.
Именно постиндустриальный капитализм дальше всех продвинулся в реализации принципа соответствия социального положения способностям. Фактически – того самого социалистического принципа "от каждого по способностям, каждому по труду". Наличие очень незначительного меньшинства, живущего сильно не по труду, принципиально дела не меняет. Жизнь значительного большинства в целом соответствует его способностям и трудовому вкладу. Близка к этому соответствию.
Я совсем не хочу сказать, что исчезла эксплуатация человека человеком. Либералы могут лопнуть от злости, но я всегда буду утверждать: там, где есть наемный труд, есть и эксплуатация человека человеком. Безвозмездное присвоение работодателем прибавочной стоимости, создаваемой наемным работником (или какой-то ее части), остается главной формой накопления обществом прибавочного продукта. Того самого, без которого невозможно никакое развитие. Никакой рост.
Пока не исчезнет профессионализация функций распределения общественного прибавочного продукта (то есть сосредоточение этих функций в руках группы "профессиональных организаторов"), сохранится и эксплуатация человека человеком. Возможно, в будущем информационном обществе эта форма разделения труда будет преодолена, и тогда реализуется коммунистическая мечта об исчезновении классов. Но пока этого не произошло.
Поэтому пока прогрессивность и человечность той или иной из возможных общественных систем определяется тем, насколько она обеспечивает социально приемлемые рамки эксплуатации. Насколько она может обеспечить эксплуатируемой части общества нескотские условия существования и доступ к социальным лифтам при наличии способностей. Современный постиндустриальный капитализм такие условия в целом обеспечил.
Однако мечтающие о скором крахе капитализма не сдаются. Претензии Маркса к капитализму как системе они распространили с "национального" уровня на мировой. Еще в начале XX века особую популярность среди них приобрела концепция, согласно которой мировой капитал смог пойти на существенное снижение нормы эксплуатации в развитых странах лишь потому, что он компенсирует потери за счет хищнической сверхэксплуатации мировой слаборазвитой периферии.
Утверждения, что "золотой миллиард" превратился в мирового паразита, который сам не работает и живет за счет труда бывших колоний и полуколоний, куда по причине дешевизны рабочей силы "переехал" весь "реальный сектор экономики" (то есть материальное производство) – это, конечно, сказочка для не очень политически грамотных. Но есть и более "научное" объяснение. Только "разность потенциалов" между уровнем благосостояния в богатых и бедных странах, обеспечивающая как относительную дешевизну рабочей силы на "периферии", так и относительно высокие цены на произведенные там товары в "мировом центре", заставляет международный капитал проявлять активность. Без этой "разности потенциалов" он просто не станет "работать". Экономическая жизнь замрет. Все встанет. Это и будет обещанный "крах капитализма".
Отсюда делается вывод, что обязательным условием благополучия развитых стран при капитализме является бедность и отсталость "мировой периферии". Что включение слаборазвитых стран в глобальную капиталистическую экономику не способствует их развитию, а, наоборот, тормозит его, так как производимый там прибавочный продукт по законам рынка утекает к экономически более "продвинутым". На этом же основывается утверждение, что мировой капитал кровно заинтересован в сохранении на периферии архаических авторитарных режимов, помогающих удерживать цену рабочей силы на низком уровне.
Именно с этих позиций критикует мою заметку "Борьба двух систем" активист международного антиглобалистского движения, приверженец троцкистской интерпретации марксизма Артем Кирпиченок. Он считает противостояние либерально-демократической и авторитарной моделей в современном мире мнимым. На самом деле, как считает Артем Кирпиченок, авторитарный мир является органическим дополнением мира либерально-демократического, его "оборотной стороной". Западный капитал не может обойтись без дешевых китайских рабочих и производимых ими дешевых товаров, а потому кровно заинтересован в отсутствии у этих рабочих политических свобод.
Таким образом получается, что западный истеблишмент только делает вид, что стремится к продвижению либеральной демократии и прав человека в мире. А на самом деле готов поддерживать на плаву любых людоедов, лишь бы они держали в бесправии рабочую силу своих стран.
Если леваки-антиглобалисты считают, что западный истеблишмент проявляет возмутительное равнодушие к бесправию китайских рабочих, никто не мешает им самим озаботиться положением с правами человека в КНР. И в первую очередь с гражданскими и политическими, которые только и позволяют трудящимся успешно отстаивать свои социальные и экономические права. На деле в левацкой среде гораздо чаще можно столкнуться с прямым сочувствием откровенно диктаторским режимам, если только эти режимы препятствуют втягиванию своих стран в мировую экономику. Марксистские ортодоксы продолжают возлагать свои надежды на диктатуру как на способ защиты периферийных стран от эксплуатации со стороны западного капитала.
Вновь рискуя навлечь на себя гнев либералов, я опять-таки не буду отрицать, что эксплуатация мировым "центром" мировой "периферии" существует. Законы рыночной конкуренции работают так, что экономически более успешный и развитый всегда будет иметь возможность присвоить себе часть результатов труда отстающего. Но как и в рассмотренном нами случае с эксплуатацией наемного труда вообще, вопрос состоит в том, перекрываются ли для отстающего возможности развития и роста. И если "разность потенциалов" в уровне благосостояния между различными регионами мира нельзя устранить полностью, то его можно существенно уменьшить. В конце концов, между Францией и Германией тоже есть некоторая "разность потенциалов".
Время хищнической эксплуатации колоний прошло. Время конголезского ГУЛАГа бельгийского короля Леопольда прошло. Так же, как и время бороздивших Атлантику кораблей с невольниками и плантационного рабства в Америке. Характер взаимоотношений между центром и периферией кардинально изменился. Так же, как в свое время изменился характер взаимоотношений между трудом и капиталом в странах "центра". И не будем спорить, какой из факторов сыграл здесь главную роль: революционная борьба угнетенных масс, дальновидность правящей элиты или просто объективный процесс роста производительных сил.
Прибавочная стоимость, отчуждаемая транснациональным капиталом у китайских рабочих, возвращается к ним инвестициями и новыми технологиями. И способствует постепенному выравниванию уровня развития Китая с передовыми странами. Социальной эмансипации китайских трудящихся препятствует не их эксплуатация транснациональным капиталом, а тоталитарный политический режим в КНР. Точно так же решение проблем американских промышленных рабочих надо искать не в принудительном возвращении американских капиталов из КНР и не в отгораживании США от процессов экономической глобализации, а в подтягивании цены рабочей силы в КНР к американскому уровню. Чему весьма поспособствовало бы продвижение в КНР западной демократии.
Любые модернизационные процессы сопряжены с издержками разной степени болезненности. И есть немало примеров, когда неподконтрольная обществу правящая элита безответственно использовала процессы включения своей страны в глобальную экономику исключительно ради собственного обогащения и приводила свою страну не к прогрессу, а к социальной деградации. Перед мировым леворадикальным движением непаханое поле работы с этой "изнанкой глобализации". Вместо этого леваки очень часто пытаются противодействовать процессам глобализации как таковым.
И в этом крайне левые вольно или невольно, неформально, а иногда и формально, оказываются союзниками самых реакционных сил, противостоящих модернизации. Западных крайне правых, считающих, что западную демократию продвигать в мире не нужно, потому что дикари с периферии для нее рылом не вышли. Российских крайне правых – всевозможных "скрепоносцев", считающих, что общество, в котором всякие ивангрозные и сталины имеют сакральное право насиловать своих подданных, более высокодуховно, чем растленное "общество потребления".
Главная проблема марксистских ортодоксов состоит в том, что они так и не смогли пережить краха мобилизационной, централизованной, директивной альтернативы либерально-капиталистической модернизации. Эта альтернатива еще как-то могла конкурировать с либеральным капитализмом в индустриальную эпоху. Но в условиях перехода к постиндустриальному обществу она оказалась полностью несостоятельной. Это главная причина обрушения советской империи и советской модели как всемирного явления.
С тех пор прошло почти 30 лет, а радикальные левые так и не сформулировали новый внятный "посткапиталистический" проект. Любой непредвзятый марксист скажет: "Значит, не созрели объективные предпосылки. Значит, производительные силы не достигли необходимого уровня". Но радикальное сознание смириться с этим не может. Вот крайне левые и не находят своего места в современном мире. Заниматься совершенствованием лишившего их мечты либерального капитализма для них – "дело недворянское".
Вот они и ненавидят этот самый либеральный капитализм буквально игиловской ненавистью. Как средоточие мирового зла. Ненавистью, застилающей глаза и мешающей увидеть реальность. Например, увидеть, что в мире существуют обширные зоны бесправия, произвола, насилия над личностью вовсе не потому, что в этом кровно заинтересован транснациональный капитал. Просто в Совете Безопасности ООН сидит крыса с атомной бомбой, блокирующая международные институции, призванные обуздывать зарвавшихся тиранов. Ну как же! Ведь если эта крыса куда-нибудь денется, получится всемирная либерально-капиталистическая империя...
